Ну... как-то так. Надеюсь, заказчик не сильно расстроится, что сон фигурирует только один. 974 слова.
Часы в холле отсчитывают последние утренние минуты. Полдень. В особняке тихо, только ветерок трепет лёгкий тюль занавесок на раскрытых настежь окнах, да солнечные зайчики играют в салочки по высоким потолкам и мебели из красного дерева, купаются в шелке персидских ковров на стенах, не замечая чужого присутствия. В просторной столовой пахнет свежим крепким кофе, жасмином и дорогим мужским одеколоном. И ещё почему-то – порохом. Шаги босых ног по паркету раздаются глухо, но отчетливо. - Доброе утро, Бьянки. Солнечные зайчики испуганно замирают на мгновение и кидаются в рассыпную, прячась в венецианских зеркалах, но, осмелев, выглядывают оттуда, навострив уши. Это же ребенок, просто ребенок, пытаются успокоить себя зайчики. - Доброе утро, Реборн. Дочь хозяина особняка сонно улыбается и трет глаза. - Ты сегодня припозднилась, - ребенок по имени Реборн сидит на стопке подушек и катает остатки кофе по стенкам белой фарфоровой чашки. - Все разъехались по делам. - Зато ты остался, - улыбается Бьянки. - Кофе? - малыш кивает на высокий кофейник. Смущаясь, кофейник прячет за простотой свою настоящую цену - среднестатистическая семья на эти деньги могла бы жить месяц. - Пожалуй, - соглашается девушка. Черная густая жидкость плещется в чашке. Подумав немного, Бьянки подливает молока и беззастенчиво садиться на стол, подставляя лицо солнцу. Она немного избалована, эта юная наследница итальянских мафиозо, но и сейчас, в свои семнадцать, она сможет дать фору лучшим убийцам этого мира, а что будет, когда девушка войдет в полную силу - о, Мадонна, будь милосердна к рабам своим!.. Реборн саркастично поджимает губы: ну, кто так делает? Благородный напиток любит ритуал, размеренность, наливать его следует одновременно с молоком, что уж говорить о приторной сладости от четырех ложек сахара, которая губительно скажется на вкусовых качествах. На Реборне безукоризненный черный костюмчик, сшитый по спецзаказу лучшими миланскими портными, черная шляпа с яркой желтой лентой из китайского шелка. На Бьянки же - только мужская белая сорочка с маленьким солнышком слева - чуть выше сердца. Солнечные зайчики, воровато и многозначительно перемигиваются: странное позднее утро, странная пара - и неправильный кофе, пахнущий дурманяще терпко и завлекательно. - Я уезжаю, - говорит малыш в деловом костюмчике и надвигает шляпу на глаза. - Зачем, Реборн? - грустно спрашивает девушка. - Это просьба Девятого Вонголы, - отвечает он. Бьянки заправляет упавшую прядь за ухо и делает маленький глоток. - И как далеко на этот раз? – спрашивает она, помедлив. - Япония, - лаконично пожимает плечами малыш. Она опускает голову, словно о чем-то раздумывая, потом вздыхает. - Ты мог бы... - начинает она. - Не мог. Это действительно важно, - Реборн подходит к столу и ставит на него чашку. - Если ты так говоришь, то конечно. - Не грусти. - Я не грущу. Почти. Знаешь, - Бьянки мечтательно улыбается. - Мне сегодня снился один старый сон. - И какой же? - Мне снилось, что я не могу уснуть. Просто не хочется. И я тихонечко пробираюсь к окну, сажусь на подоконник и смотрю, смотрю в сторону горизонта. Всё жду, когда же, наконец, поднимется солнце, и можно будет пойти играть, не боясь, что няньки будут ругаться и охать, и опять прогонят спать. А о каком сне может идти речь, когда на улице так свежо и хорошо, и настроение такое замечательное... Но солнце всё никак не хочет подниматься из-за горизонта, и я начинаю на него немного злиться. А потом я слышу, как к дому подъезжает машина, как-то медленно, словно нерешительно, не включая фар, и её то и дело заносит, словно руль плохо слушается водителя. - Как интересно, - говорит Реборн. - И что же дальше? - Дальше я вижу, как в утренний сумрак из машины выходит, пошатываясь, высокий мужчина в черном костюме и шляпе с желтой лентой на тулье. Кто-то открывает ему дверь и что-то спрашивает. Он отвечает и невесело смеется, держась за левое плечо. Его заметно качает, шляпа падает, но мужчина ловит её на лету... Я вижу, как он морщится от боли. Быстрый шепот открывшего расслышать не получается – да я и не стараюсь, потому что мой взгляд прикован к нежданному гостю. Мне мало лет, но я уже знаю, что никогда в жизни я больше не увижу мужчину прекраснее и благороднее. Реборн скептически хмыкает, но не перебивает. - А потом они скрывается в доме. И сколько я не прислушиваюсь, всё равно не могу различить ни звука. Зато над горизонтом, наконец, поднимается солнце - яркое, почти слепящее. Бьянки замолкает, делает ещё глоток. - И что же дальше? - А наутро наш учитель, - доктор Шамал, ты его знаешь, - он не приходит, но папа не ругается, только гладит нас с братом по головам и говорит, что сегодня мы можем немного поиграть. И я спрашиваю у него, связано ли это как-то с утренним гостем, а папа хмурится и говорит, что я просто задремала, и мне всё почудилось, и всё это был сон... Реборн, знаешь, я привыкла верить папе. - Вот как, - черные глаза - две крупные зрелые маслины, вроде тех, что растут на плантациях по всей Италии, - поблескивают из-под полей бессменной шляпы, которую носит Реборн. - А рубашка? - Ах, это... - вздыхает Бьянки. - Я нашла её на следующий день, в ворохе стираного белья, когда искала прятавшегося от меня Хаято. На рубашке была дыра, но я сделала на ней аппликацию. - Она показывает на солнышко. - Я сделала его сама, и теперь каждую ночь мне уже не так одиноко ждать восхода. Здорово, правда? - Да, - соглашается малыш. - Здорово. Мне пора. Передавай привет отцу. - Реборн. - Да, Бьянки? - Возвращайся быстрей, хорошо? - Я постараюсь. - Я буду ждать. Она смотрит ему вслед. Наследница итальянских мафиозо, Ядовитый Скорпион, смотрит вслед маленькому мальчику. Под окном заливается соловей. Слышно, как прислуга гремит ключами у задней двери, возвращаясь с покупками к обеду. Шофер во дворе заводит мотор. Шелест раскаленного гравия дорожки, ведущей к дому. Бьянки отставляет остывший кофе и спрыгивает на пол. Решение приходит само собой и кажется ей совершенно естественным: если солнце всходит на востоке, значит, можно поспешить ему на встречу, а не маяться ожиданием каждую ночь.
.. неожиданно забавная интерпретация. о__О Обычно я подолгу терзаюсь, если кто-то исполняет раньше меня заявку, на которую я положил глаз, но, пожалуй, не в этом случае.) Большое спасибо автору. Не заказчик.
Я терзаюсь в основном на тему "я бы написал лучше, я бы написал лу-у-учше! т___Т" Раз сейчас - не терзаюсь, то понравилось до той степени, что "написать лучше" уже не хочется, да и вряд ли получится.) Автор, откроетесь?
Murgatrojd Я терзаюсь в основном на тему "я бы написал лучше, я бы написал лу-у-учше! т___Т" Вот да. Но я сужу по себе, а у меня два варианта, когда я не терзаюсь - первый, когда лучше всё равно не напишу и второй, когда как раз таки у меня идея лучше, поэтому если я всё таки это сделаю...
-
-
20.08.2010 в 04:26974 слова.
Часы в холле отсчитывают последние утренние минуты. Полдень.
В особняке тихо, только ветерок трепет лёгкий тюль занавесок на раскрытых настежь окнах, да солнечные зайчики играют в салочки по высоким потолкам и мебели из красного дерева, купаются в шелке персидских ковров на стенах, не замечая чужого присутствия. В просторной столовой пахнет свежим крепким кофе, жасмином и дорогим мужским одеколоном. И ещё почему-то – порохом.
Шаги босых ног по паркету раздаются глухо, но отчетливо.
- Доброе утро, Бьянки.
Солнечные зайчики испуганно замирают на мгновение и кидаются в рассыпную, прячась в венецианских зеркалах, но, осмелев, выглядывают оттуда, навострив уши.
Это же ребенок, просто ребенок, пытаются успокоить себя зайчики.
- Доброе утро, Реборн.
Дочь хозяина особняка сонно улыбается и трет глаза.
- Ты сегодня припозднилась, - ребенок по имени Реборн сидит на стопке подушек и катает остатки кофе по стенкам белой фарфоровой чашки. - Все разъехались по делам.
- Зато ты остался, - улыбается Бьянки.
- Кофе? - малыш кивает на высокий кофейник. Смущаясь, кофейник прячет за простотой свою настоящую цену - среднестатистическая семья на эти деньги могла бы жить месяц.
- Пожалуй, - соглашается девушка.
Черная густая жидкость плещется в чашке.
Подумав немного, Бьянки подливает молока и беззастенчиво садиться на стол, подставляя лицо солнцу. Она немного избалована, эта юная наследница итальянских мафиозо, но и сейчас, в свои семнадцать, она сможет дать фору лучшим убийцам этого мира, а что будет, когда девушка войдет в полную силу - о, Мадонна, будь милосердна к рабам своим!..
Реборн саркастично поджимает губы: ну, кто так делает? Благородный напиток любит ритуал, размеренность, наливать его следует одновременно с молоком, что уж говорить о приторной сладости от четырех ложек сахара, которая губительно скажется на вкусовых качествах.
На Реборне безукоризненный черный костюмчик, сшитый по спецзаказу лучшими миланскими портными, черная шляпа с яркой желтой лентой из китайского шелка. На Бьянки же - только мужская белая сорочка с маленьким солнышком слева - чуть выше сердца.
Солнечные зайчики, воровато и многозначительно перемигиваются: странное позднее утро, странная пара - и неправильный кофе, пахнущий дурманяще терпко и завлекательно.
- Я уезжаю, - говорит малыш в деловом костюмчике и надвигает шляпу на глаза.
- Зачем, Реборн? - грустно спрашивает девушка.
- Это просьба Девятого Вонголы, - отвечает он.
Бьянки заправляет упавшую прядь за ухо и делает маленький глоток.
- И как далеко на этот раз? – спрашивает она, помедлив.
- Япония, - лаконично пожимает плечами малыш.
Она опускает голову, словно о чем-то раздумывая, потом вздыхает.
- Ты мог бы... - начинает она.
- Не мог. Это действительно важно, - Реборн подходит к столу и ставит на него чашку.
- Если ты так говоришь, то конечно.
- Не грусти.
- Я не грущу. Почти. Знаешь, - Бьянки мечтательно улыбается. - Мне сегодня снился один старый сон.
- И какой же?
- Мне снилось, что я не могу уснуть. Просто не хочется. И я тихонечко пробираюсь к окну, сажусь на подоконник и смотрю, смотрю в сторону горизонта. Всё жду, когда же, наконец, поднимется солнце, и можно будет пойти играть, не боясь, что няньки будут ругаться и охать, и опять прогонят спать. А о каком сне может идти речь, когда на улице так свежо и хорошо, и настроение такое замечательное... Но солнце всё никак не хочет подниматься из-за горизонта, и я начинаю на него немного злиться. А потом я слышу, как к дому подъезжает машина, как-то медленно, словно нерешительно, не включая фар, и её то и дело заносит, словно руль плохо слушается водителя.
- Как интересно, - говорит Реборн. - И что же дальше?
- Дальше я вижу, как в утренний сумрак из машины выходит, пошатываясь, высокий мужчина в черном костюме и шляпе с желтой лентой на тулье. Кто-то открывает ему дверь и что-то спрашивает. Он отвечает и невесело смеется, держась за левое плечо. Его заметно качает, шляпа падает, но мужчина ловит её на лету... Я вижу, как он морщится от боли. Быстрый шепот открывшего расслышать не получается – да я и не стараюсь, потому что мой взгляд прикован к нежданному гостю. Мне мало лет, но я уже знаю, что никогда в жизни я больше не увижу мужчину прекраснее и благороднее.
Реборн скептически хмыкает, но не перебивает.
- А потом они скрывается в доме. И сколько я не прислушиваюсь, всё равно не могу различить ни звука. Зато над горизонтом, наконец, поднимается солнце - яркое, почти слепящее.
Бьянки замолкает, делает ещё глоток.
- И что же дальше?
- А наутро наш учитель, - доктор Шамал, ты его знаешь, - он не приходит, но папа не ругается, только гладит нас с братом по головам и говорит, что сегодня мы можем немного поиграть. И я спрашиваю у него, связано ли это как-то с утренним гостем, а папа хмурится и говорит, что я просто задремала, и мне всё почудилось, и всё это был сон... Реборн, знаешь, я привыкла верить папе.
- Вот как, - черные глаза - две крупные зрелые маслины, вроде тех, что растут на плантациях по всей Италии, - поблескивают из-под полей бессменной шляпы, которую носит Реборн. - А рубашка?
- Ах, это... - вздыхает Бьянки. - Я нашла её на следующий день, в ворохе стираного белья, когда искала прятавшегося от меня Хаято. На рубашке была дыра, но я сделала на ней аппликацию. - Она показывает на солнышко. - Я сделала его сама, и теперь каждую ночь мне уже не так одиноко ждать восхода. Здорово, правда?
- Да, - соглашается малыш. - Здорово. Мне пора. Передавай привет отцу.
- Реборн.
- Да, Бьянки?
- Возвращайся быстрей, хорошо?
- Я постараюсь.
- Я буду ждать.
Она смотрит ему вслед. Наследница итальянских мафиозо, Ядовитый Скорпион, смотрит вслед маленькому мальчику.
Под окном заливается соловей. Слышно, как прислуга гремит ключами у задней двери, возвращаясь с покупками к обеду. Шофер во дворе заводит мотор. Шелест раскаленного гравия дорожки, ведущей к дому.
Бьянки отставляет остывший кофе и спрыгивает на пол. Решение приходит само собой и кажется ей совершенно естественным: если солнце всходит на востоке, значит, можно поспешить ему на встречу, а не маяться ожиданием каждую ночь.
-
-
20.08.2010 в 16:10Обычно я подолгу терзаюсь, если кто-то исполняет раньше меня заявку, на которую я положил глаз, но, пожалуй, не в этом случае.)
Большое спасибо автору.
Не заказчик.
-
-
20.08.2010 в 17:26Хе. *долго втыкал в комментарий*
То есть всё-таки вам понравилось?)
-
-
20.08.2010 в 17:39Автор, откроетесь?
-
-
20.08.2010 в 17:44Я терзаюсь в основном на тему "я бы написал лучше, я бы написал лу-у-учше! т___Т"
Вот да. Но я сужу по себе, а у меня два варианта, когда я не терзаюсь - первый, когда лучше всё равно не напишу и второй, когда как раз таки у меня идея лучше, поэтому если я всё таки это сделаю...
а. вот мы и встретились с вами снова)
-
-
20.08.2010 в 17:53вот мы и встретились с вами снова)
Да-да, приветствую. ^___^